Психологическое соотношение Востока и Запада по К.Г. Юнгу с элементами исторических хроник

В настоящее время стало модно интересоваться тем, что покрыто тайной, где тонкая связь различных понятий была закрыта для европейцев. Многое, конечно, ещё скрыто от чужого взора, и это, конечно, правильно. Но что касается боевых искусств, здесь нет никакой тайны, но сначала, конечно, нужно изучить и понять восточную культуру и природу происхождения. Истории известно, что все веяния Востока берут своё начало в Индии, поэтому целесообразно и поговорить об этой загадочной стране.

Всякому, кто посетил Индию, трудно избавиться от впечатления, что здесь поработала чуждая европейцу установка сознания, иное видение – если он не пришёл к этой мысли ещё раньше под воздействием тысячи других впечатлений от индийской жизни – пишет Юнг.

В бесчисленных гранях бьющего через край богатства индийской духовности отображается видение души, которое поначалу кажется чуждым и недоступным для получившего греческую выучку рассудка европейцев. Наш ум воспринимает вещи, наш глаз, как говорит Готтфрид Келлер, «пьёт то, что удержали ресницы от златой полноты мира». Мы делаем выводы относительно внутреннего мира на основании полноты внешних впечатлений. Мы даже выводим содержание внутреннего из внешнего согласно принципу: «нет ничего в рассудке, чего ранее не было в чувствах». «В Индии этот принцип, кажется, не работает», - говорит Юнг. Индийское мышление и образность лишь явлены в чувственном мире, но не выводятся из него. Несмотря на часто поразительную чувственность этих образов, по своей подлинной сущности они нечувственны, если не сказать сверхчувственны. Это не чувственный мир тел, цветов и звуков, не человеческие страсти, возрождаемые творческой силой индийской души в преображённой форме или с реалистическим пафосом. Скорее, это мир метафизической природы, лежащий ниже или выше земного, и из него прорываются в знакомую нам земную картину странные образы.

Если внимательно приглядеться к производящим необычайное впечатление воплощения богов, представленных танцорами Катхакали с юга Индии, то мы не видим ни одного естественного жеста. Всё тут странно, недо – или сверх – человечно. Они не ходят по-людски, но скользят, они думают не головой, но руками. Даже их человеческие лица исчезают за голубой эмалью масок. Знакомый нам мир не предлагает ничего хоть сколько-нибудь сравнимого с этим гротескным великолепием. Такого рода зрелище как бы переносит нас в мир сновидений – единственное место встречи с хоть чем-то похожим. Но танцы Катхакали или храмовые скульптуры никоим образом не ночные фантомы – это динамически напряжённые фигуры, законообразные и органичные до мельчайших деталей. Это не пустые схемы и не отпечатки какой-то реальности; скорее, это ещё не бывшие, потенциальные реальности, которые в любое мгновение готовы переступить порог бытия.

Тот, кто всем сердцем предаётся этим впечатлениям, скоро замечает, что индийцам эти образы кажутся не сном, а реальностью в полном смысле слова. Они и в нас затрагивают нечто безымянное своей почти ужасающей жизненностью. И чем они глубже захватывают, тем заметнее сновиденческий характер нашего чувственного мира – мы пробуждаемся от снов нашей самой непосредственной действительности и вступаем в мир богов.

Сначала европеец замечает в Индии во всём явленную телесность. Но не эту Индию видит сам индиец, не такова его действительность. Действительность – это не то, что действует. Для нас действительно то, что связано с миром явлений, для индийца действительна душа. Мир для него – видимость, его реальность близка тому, что мы называем сновидением.

Это странное противоречие между Востоком и Западом находит своё выражение, прежде всего, в религиозной политике. Мы говорим о религиозном поучении или подъёме. Бог для нас – Господь Вселенной, у нас есть религия любви к ближнему, в наших вознёсшихся ввысь церквах возвышаются алтари.

Индиец же говорит о дхьяне, медитации и погружении, божество пребывает внутри всех вещей и, прежде всего, человека. От внешнего здесь движутся к внутреннему; например, в старых индийских храмах алтари опущены на два – три метра ниже уровня земли; то, что мы стыдливо скрываем, то для индийца - священный символ. Мы верим в деяние, индиец – в неподвижное бытие. Наша религиозная практика заключается в молитве, почитании, превознесении, а у индийца главнейшим занятием является медитация (йога) – погружение в состояние, которое бы мы, европейцы, назвали бы бессознательным, но которое сам он полагает состоянием наивысшего сознания.

Интересные материалы:

Значение айкидо
Изучение – это процесс обретения знания и усвоение этого знания на уровне практического применения. Результатом обучения является приобретение навыков. Так, в айкидо базовые техники предполагают методики влияющие на развитие и совершенств ...

Решение вопросов профессионального самоопределения учащихся в условиях профилизации современного школьного образования
Проблема профессионального самоопределения школьников адекватна принципам современной “Концепции модернизации российского образования на период до 2010 года” и “Концепции профильного обучения на старшей ступени общего образования”. Особен ...

Когнитивная психология
Теория бихевиоризма не могла дать ответы на многие вопросы, которые ставила перед наукой развивающаяся промышленность и военные технологии. Разработка максимально эффективных форм представления информации на пультах управления сложными ус ...